Юрий Быков как зеркало русской революции
Современной России известно не так много творцов. Не так много в том смысле, что почти каждый из популярных ныне певцов ртом и снимателей камерой — это обладающий каким-то умением и способностями себялюб, неспособный подарить публике ничего, кроме бесконечных пародий на себя самого. Общество живет не обществом, а лишь отдельными его пылинками, основную массу самого себя считая быдлом — это, вообще, одна из отличительных черт любой капиталистической надстройки, стирающей любой национальный колорит и сводящей историю каждого народа к одной-двум личностям, да вышиванкам, папахам или валенкам. Так что глупо было бы удивляться тому, что любимое занятие постсоветской России — быть «постсоветской». В народившемся государстве появилась-таки желанная колбаса, но, к сожалению, исчезло всё остальное. Вернее, всё остальное тоже превратилось в бесконечную «колбасу».
В этом смысле Быков — исключение. Редкое исключение.
***
Моё знакомство с ним произошло два или три года тому назад — поймав осеннюю простуду и валяясь в кровати под звуки мерно стучащих в окно дождевых капель я пытался найти, чем отвлечь себя от пляшущей в крови температуры. Решение ждало своего часа в кипе старых сообщений-закладок, оставленных мне мной же когда-то. Оно было простым и емким: «Дурак».
Быков стал тогда своего рода откровением. Громкие, конечно, слова, но не лживые. Впервые за долгое время я нашел что-то, с чем и о чем можно поговорить. Подискутировать, поспорить, подумать. Более того — это было чем-то из настоящего. Не Полевой, не Симонов, не Гюго, не Ремарк, не Хэмингуэй — это тут, рядом. Пусть утрированно, местами грубо, но в своих картинах он показывает то, что окружает меня, каждый день улыбается или скалится мне из-за прилавков, парт и кафедр. Он, кажется, единственный русский режиссер нашей эпохи, который снимает для людей и о людях, делает это талантливо и качественно. Герои его фильмов часто ублюдки, порой святые, но и первые, и вторые — прежде всего люди. Вторые вынуждены принимать дерьмовые решения, а первые, на секунду показавшись в камере под другим углом, демонстрируют человеческое некогда нутро. При всем при этом Быков — совершенно не «чернушник», не «либерал», стремящийся измазать все вокруг известной субстанцией. Просто он осознает то, что общественное бытие определяет общественное сознание:
Не надо на меня набрасывать какие-то там вериги, что я всех назвал уродами и сволочами. Это неправда! Я просто хотел хотел показать, что, в основном сейчас такая ситуация в России, когда люди встают перед… выбором. Когда человек приходит на электростанцию и говорит: «Я хочу, чтоб мне повысили зарплату», а ему говорят: «Если будешь вякать — мы тебе еще раза в три понизим, или выгоним, а возьмем вместо тебя кого-нибудь. И выгоним с тобой еще пять человек, чтобы они на улице тебя прибили!» Я говорю о том, что у нас ситуация, когда мы не коммуникабельны. Это такое сложное слово, а если просто — не объединены. Толстой говорил: «Если люди плохие составляют силу и связаны между собой, то людям хорошим надо сделать только тоже самое».
Юрий Быков.
О сути фильма «Жить».
Толстой. Хм, а ведь интересная аналогия.
***
Противоречия в произведениях, взглядах, учениях, в школе Толстова — действительно кричащие.
С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны — помещик, юродствующий во Христе.
С одной стороны, замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, — с другой стороны, «толстовец», т. е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: «я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками».
С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, — юродивая проповедь «непротивления злу» насилием.
С одной стороны, самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок; — с другой стороны, проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов по казенной должности — попов по нравственному убеждению, то есть культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины. Поистине:
Ты и убогая, ты и обильная,
Ты и могучая, ты и бессильная —
Матушка Русь!Что при таких противоречиях Толстой не мог абсолютно понять ни рабочего движения и его роли в борьбе за социализм, ни русской революции, это само собою очевидно. Но противоречия во взглядах и учениях Толстого не случайность, а выражение тех противоречивых условий, в которые поставлена была русская жизнь последней трети XIX века.
Владимир Ильич Ленин.
Лев Толстой как зеркало русской революции.
***
Это удивительно, насколько точно статья, написанная Владимиром Ильичом больше сотни лет назад — ложится на нашего современника. Быков — до жути рельефное, зеркальное в некотором смысле отражение Толстого:
В «Заводе» удачно получилось столкнуть два мира — Калугина (владелец завода) и Седого (предводитель восставших рабочих) — потому что мне как раз кажется, что ни то, ни другое ни здоровьем, ни нормой не является. И несчастный Туман (глава службы безопасности Калугина), у которого в жизни действительно конкретная беда — и пытается найти середину. А как мы понимаем, середина в том, чтобы не идти на насилие — но и не служить цинизму и прагматизму. Та самая золотая середина, которая является основой в буддизме, насколько я эту религию понимаю. Баланс.
Юрий Быков.
Лента.ру: «Народ не может противостоять силе, деньгам и власти».
Не идти на насилие — но и не служить цинизму… Не бунтовать, но и не быть под железной пятой? Магическим образом перестать чувствовать на шее унизительные кандалы собственного рабства? Смешно слышать такие слова от человека, подарившего современной России поразительно честные, пронзительных картины времени, свидетелями которого мы являемся. Страшно слышать это от человека, когда-то готового порвать очень со многим ради отказа от участия в кроваво-ванильной лжи:
Дело в том, что сериал «Станица» формально посвящен станице Кущевской, где в общем-то произошла… ситуация известно какая там произошла. Но это была первая такая гласная весточка с Кубани о том, что в той стороне не все так хорошо. Мне обещали сериал на большую публику о том, что пора жить по-новому. А получилось, что это фильм про Машу Шукшину, которая ищет дочь. Мелодрама, в общем.
К образу ситуации нужно добавить, что артисты потом скрывались всячески от разных интервью. Потому что сразу пошел слух, что Цапки заплатили за это. Потому что сериал был снят очень лицеприятно с точки зрения раскрытия их персонажей и т.д.
Я же честно заплатил 2,5 млн рублей по судебному иску, представленному мне за уход из сериала «Станица». Я написал такое большое письмо: «Вы и все, кто с вами поддерживают это безответственное…» — в общем, такое пафосное письмо о том, что кинематограф, так сказать, — зона просвещения. В итоге они мне впаяли иск, и на этом все закончилось. И я повзрослел.
Юрий Быков.
Реальное время: «Самое сложное для меня на съемках „Дурака“ было осознание: то, что ты написал, правда».
***
Смешно, наверное, сравнивать гениального писателя, безо всяких «благодаря» и спустя сотню лет занимающего место в пантеоне мировой культуры с режиссером… безо всяких «благодаря» снискавшим внимание стриминговой платформы
Быков — не уникальный, но рафинированный пример постсоветского человека. Певец полураспада, он сам — полураспад. Плод разлагающейся на части советской идентичности, он демонстрирует в своих убеждениях и своих работах главным образом не только неизбежные картины жизни любой капиталистической страны, со всеми её противоречиями, но трагедию, изображающую выхолащивание и смерть русского народа и России, как общности народов её населяющих.
Художник людских душ, Быков прекрасно показывает как страх и выученное бессилие, так и глубокое неприятие, чужеродность постсоветскому человеку той системы, в которой он живет. Далеко не бесстрастный, но честный наблюдатель, Быков в каждой последующей работе идет все глубже, к корню, фиксируя в итоге сам возбудитель болезни, ломающей социум — конфликт труда и капитала.
Русский народ, загнанный палками в свои пещеры, русский народ, засыпающий в вечной ночи, под властью демонов, с которыми он когда-то сражался — вот он, взгляните.
Этот народ в Майоре, сотню раз из ста пытающемся спасти, и сотню раз из ста вынужденном в итоге пустить пулю в затылок не только женщине, потерявшей сына, мужа и вообще всю жизнь, но и самому себе, метафизической проекции себя, любящего мужа, хорошего — в мечтах — отца и порядочного милиционера.
Он в самом Быкове, заявляющем, что:
Я как был, так и остаюсь на стороне тех людей, которых испокон веков мы называем «обездоленными», и, конечно, я не буду на стороне капитала.
Юрий Быков.
RTVI: Юрий Быков в программе «На троих»
У меня батя работает машинистом крана-перегружателя на электростанции, а мама работала на заводе железобетонных изделий. Никакой особой любви к тому, что происходит во внутренней политике, у меня не было и нет. Я не за Собчак и не за Путина. Я за Ивана Иванова, который работает шахтёром в Воркуте. Я про народ и за народ. Я снимаю критическое кино о действительности, в которой живу. А живу я в России. Я не живу на Западе, я не живу на западные деньги, я не езжу на Запад отдыхать каждый месяц. Каждые две недели на выходные я езжу в Новомичуринск Пронского района Рязанской области. И я наблюдаю за той реальностью, которая меня окружает.
Юрий Быков.
Аргументы и факты: Самое важное — это простой рабочий человек.
Он в Дураке, отказывающемся от семьи и близких… ради Людей. Плохо выглядящих, пьяных, необразованных и вообще достойных, казалось бы, того, чтобы называться «быдлом». Проблема только в том, что это быдло — и есть Мы.
Глядевшие в космическую вечность и грезившие иными мирами, именно мы когда-то обращали свой взор к небу, и, блуждая среди звезд, мечтали о будущем, о покорении планет и терраформировании систем. Мы наблюдали за взмывшим в космическую даль Гагариным и с упоением читали Ефремова, Стругацких, Лема. Выполняя интернациональный долг во Въетнаме и в Корее, в Афганистане и в бескрайней Африке, на Кубе, в Чили, в Никарагуа, в Венесуэле, — мы не вступали в иной мир, мы строили его. Строили, щедро оплачивая его не только потом, но и кровью.
Мы верили в интернационализм. В единство, братство, выводящееся совсем не из генетического родства, не из общности почвы и веры и даже не из исторической близости — какая историческая, кровная или религиозная близость с русским народом была у кубинцев, поверивших нам и готовых умереть в 1962 ради торжества свободы и справедливости? Никакой. Она только возникала на почве того, что и послереволюционная Куба, и Советская Россия — были пролетарскими странами. И их единство было лишь частью интернационализма — родства и братства всех людей в мире просто на основании того, что они — пролетарии.
Мы же потом и предали все это. Мимо наших седых глаз проплывали мириады преданных судеб и проданных душ. Это мы видели, как рвали на части Югославию, как продавали молодых ребят в Чечне, как первые в этой стране «демократы» прямой наводкой, с шакальей злобой втаптывали в землю пусть и формально, но все же избранный народом парламент. Это наши прародители, глашатаи новых миров и носители великого смысла, переломившие хребет фашизму и оросившие свободу этого мира своей кровью — умирают сейчас, в нищете и позоре, ненужные и проклятые, преданные и забытые.
Нами.
Быков — их сын. Наш брат. Дитя этой земли и этого века. Бродяга, поверивший однажды, и, кажется, всю свою жизнь несущий на себе крест этой веры. Испуганный, непонимающий, зажатый между Сциллой «либералов» и Харибдой «государственников», он все же продолжает посреди бушующего океана упрямо глядеть в бездну, пожирающую его Родину и его народ, его прошлое и его будущее.
Я часто не согласен с ним, порой недоволен его действиями и, да, знаком с обвинением его в «народничестве». Согласен ли? Нет. Я вижу человека, пытающегося искать выхода и спасения в прошлом, в земстве, в попытке вернуться к земле, к матери, к началу и концу всего русского и вообще всего человеческого.
Но «народничество» ли это?
Да, Быков говорит, что не верит в коммунизм, но давайте взглянем на полную цитату:
Я не верю в капитализм — честно скажу. Я не верю также в коммунизм — это для меня одинаковые понятия. А вот в альтруизм, в условно говоря там земство какое-то, в несение себя другим людям, скажем так — в «Прометеизм» — я верю.
Юрий Быков.
«Герой дня» с Антоном Красовским.
Верили бы вы, если считали коммунизм синонимом капитализма?
Да, в диалоге с Красовским звучит следующее:
Красовский: Вы сказали, что ваш герой из фильма в фильм — это «маленькие люди», или, как вы их сам называете «люди с периферии»… Никто не хочет [им] помочь, а сами они себе помочь не могут. Вот кто им должен помочь, и, может они все-таки сами должны себе помочь?
Юрий Быков.
Быков: Ну, они сами себе помочь не могут просто математически…
К.: Почему? Их много…
Б.: Ой, не математически, антропологически. Ну просто потому, что у них нет потенциала мышления…
*перебивает*
К.: Они что, недолюди что ли? Они глупые?
Б.: А?
К.: Они глупые?
Б.: Они в чем-то, во многом глупые конечно. Как дети. Которые не умеют ходить, или не умеют ездить на велосипеде… а уж тем более не знают ничего о квантовой физике. Их конечно надо воспитывать. Я считаю, что все конечно начинается с альтруистов. Я не считаю, что все в мире меняется по абсолютно простой логике естественного отбора, конкуренции и так далее. Очень многое — и, чаще всего, самое главное — зависит от альтруистов. От людей, которые просто любят других людей. Просто потому, что внутренний голос говорит, что материальное благо — это не самое главное, а главное — это отдача другому человеку чего-то большего, и тогда ты сам становишься чем-то большим.
«Герой дня» с Антоном Красовским.
Это не марксизм, конечно. Но… точно ли это народническая дихотомия «толпа-герой»? Да, я недоволен формулировкой, но взглянем в глаза смыслу, а не форме — разве не этот «народник» из раза в раз показывает зрителю то, что герой-одиночка обречен, разве не этот субъективист в каждом своем фильме в прямом или переносном смысле убивает единицу, пытающуюся в одиночку выбиться наружу? Разве не о его новом, еще не показанном широким массам герое пишут, что он:
Не выступает против произвола в одиночку — он находит способ вдохновить других русских мужчин. Седой умеет отдавать приказы и следить за их исполнением. Седой оказывается не только опытным воином, но и хитрым тактиком. Степан Разин нашего века.
Егор Москвитин.
Esquire: «Завод» Юрия Быкова — радикальный и страшный фильм про классовую борьбу.
***
Таким образом, можно ли упрекать Быкова в непонимании социализма, можно ли обижаться на игнорирование им рабочего движения? Нет, потому что нет сейчас рабочего движения. Нет, потому что идея, не овладев массами, не стала ещё материальной силой.
Быков — это творец, а не теоретик. Зеркало, помните? Художник, на краю Земли, в богом забытой стране льда и снега пытающийся не утонуть в фальши и безразличии сам и изо всех сил старающийся не дать утонуть другим. Свидетель того, как златой телец пришел-таки в нашу бедную лачугу да тряхнул копытом — но в золото превратились не камни — в металл, безжизненный и холодный, стали превращаться наши сердца, когда-то полные любви и крови.
Мальчик, исступленно вопящий: «Волки!», он играет элегию умирающего мира, надеясь на то, что однажды мы поднимем глаза и взглянем на пламя, сжирающее социальную материю изнутри.
Юрий не идеален, конечно — но жив. Честен. Упрям. Он многого не знает, не понимает и не видит выхода, что рождает в нем слабость и нагоняет бессилие. Он не верит пока в Ивана Иванова, хотя и любит его всем сердцем. Он не знает, что именно Иван Иванов самим ходом истории обречен разорвать цепи, сковывающие мир по полюсам и границам. И для этого Ивану, Джону или бог знает кому еще — не нужен ни Спартак, ни Разин, ни, даже, Ленин. Потому что он сам Спартак, Разин и Ленин.
Не альтруисты, не личности, Юрий, создают историю — они лишь плод концентрированного желания масс — сами массы, ошибаясь и падая, тысячелетиями вырубают в ткани мироздания удивительный, полный света и побед мир. Побед над болезнями, побед над голодом, побед над угнетением и неравенством. Побед над тьмой, царящей в наших головах и заполоняющей наши сердца.
Быков — это зеркало, потому что это про нас. Это мы. Сумеем ли конкретно мы выжить в социальном аду, который строим вот уже тридцать лет? Сохраним ли единство, или согласимся на примирение с насильниками, порвав память на лоскуты и поставив кровь или веру выше правды? Объединимся ли наконец и поднимем голову, или так и сдохнем, прильнув к барскому персту в молчаливом покорстве, наблюдая, как в воды истории погружается Россия, наша тысячелетняя мать?
Юрий не способен ответить на эти вопросы — никто, в общем-то, не способен, кроме нас самих. Он просто вслух и без стеснения проговаривает то, что каждый из нас в сердцах спрашивает у самого себя холодным январским утром, глядя на осыпающийся за окном мир.
